Делимся переводом центральной главы новой книги легендарного автора «Антихрупкости» и «Черного лебедя».
Пришло время разобраться в том, что такое эргодичность, гибель и (опять же) рациональность. Рассмотрим один мысленный эксперимент.
В первом случае сто человек отправляются в казино. Каждый из них планирует поставить определенную сумму и получить бесплатный джин с тоником — см. комикс на иллюстрации. Кто-то проиграет, кто-то победит, а мы сможем в конце дня оценить преимущество, просто подсчитав, сколько денег осталось у людей после возвращения из казино. Так мы можем выяснить, насколько верно казино просчитывает вероятности. Предположим, игрок № 28 проигрался в пух и прах. Повлияет ли это на игрока № 29? Нет.
Разница между ситуациями, когда 100 человек идут в казино, и когда один человек идет в казино 100 раз — конвенциональное понимание вероятности. Это заблуждение имеет место в экономике и психологии с незапамятных времен.
Можно смело подсчитать, согласно приведенному примеру, что около 1% игроков останутся ни с чем. Если вы продолжаете играть, соотношение останется примерно одинаковым: 1% игроков за весь временной промежуток.
Теперь рассмотрим второй случай. Например, ваш двоюродный брат Теодор Ибн Варка на протяжении 100 дней подряд посещает в казино с определенной суммой. На 28-й день Теодор просаживает все. Будет ли 29-й день? Нет. У него не осталось ресурсов для продолжения. Игра окончена.
Независимо от того, насколько Теодор Ибн Варка хорош или наблюдателен, легко подсчитать, что вероятность того, что он в конечном счете проиграет вчистую, равна 100%.
Вероятность успеха, которая применима к группе людей, не относится к кузену Теодору. Назовем первый случай «количественной вероятностью», а второй — «единовременной вероятностью» (поскольку в первом случае речь идет о некотором количестве людей, а во втором — об одном человеке на протяжении определенного времени).
Будьте осторожны впредь, читая тексты профессоров и финансовых гуру или изучая инвестиционные рекомендации местного банка, если они основаны на долгосрочной доходности рынка. Даже если бы их прогнозы были правдой (а это не так), никто не может получить доход от рынка — разве что у вас есть бездонные карманы и отсутствует риск невосполнимой потери. Эти люди путают количественную вероятность с единовременной. Когда инвестору рано или поздно придется уменьшить свой лимит из-за убытков, или из-за выхода на пенсию, или потому, что он женился на бывшей жене соседа, или потому, что он поменял свои взгляды на жизнь, его доходы перестанут соответствовать доходу рынка — и точка.
Уоррен Баффетт когда-то говорил, что практически любой, кто выжил в рискованном бизнесе, говорит одно и то же разными словами: «чтобы добиться
успеха, сначала нужно выжить». Моя версия звучала так: «не стоить пересекать реку, в которой два метра глубины». Я эффективно организовывал всю свою жизнь исходя из того, что последовательность событий имеет значение, и фактор гибели не позволяет проводить анализ затрат и выгод; но я не представлял, насколько глубоким был изъян в теории принятия решений. Все изменилось, когда внезапно вышла статья физика Оле Петерса, работавшего с великим Марри Гелл-Манном.
Они показали разницу между количественной и единовременной вероятностью на примере мысленного эксперимента, подобного тому, что я привел выше, и продемонстрировали, что социальные науки заблуждаются в своем толковании вероятности. Глубоко заблуждаются. Очень глубоко заблуждаются. Прошла четверть тысячелетия с тех пор, как математик Якоб Бернулли вывел формулу, принятую за стандарт, и все это время почти все люди, имеющие отношение к теории принятия решений, заблуждались. Все ли? Не совсем: все экономисты, но не все.
Марк Шпицнагель
Математики Клод Шеннон, Эд Торп и физик Дж. Л. Келли, известный благодаря критерию Келли, пришли к верному пониманию. Отец страховой математики, шведский математик Харальд Крамер также понял суть. Более двадцати лет назад такие практики, как Марк Шпицнагель и я сам, строили вокруг этого принципа всю свою карьеру в бизнесе. (Я понимаю, как это работает на словах, при сделках и принятии решения, могу определить нарушение эргодичности, но я никогда не мог до конца разобраться в математической структуре — об эргодичности можно прочесть в «Одураченных случайностью»). Мы со Шпицнагелем специально запустили бизнес, который должен был помочь инвесторам избавиться от ограничивающих факторов, которые мешали им получить доход от рынка. Позже я отошел от дел, но Марк продолжает заниматься Universa — неустанно и успешно, в то время как все остальные потерпели неудачу. Мы были разочарованы экономистами, которые не понимают, что такое эргодичность, и продолжают говорить, что беспокойство о хвостах «иррационально».
Проблема принципа «шкуры на кону» — в слепоте окружающих. Идея, которую я здесь изложил, проста. Но почему за 250 лет никто до этого не дошел? Еще раз: «шкура на кону».
Эргодичность
Как мы уже знаем, ситуация считается неэргодичной, когда наблюдаемая в прошлом вероятность не применима к будущим процессам. Где-то есть «остановка», поглощающий барьер, который предотвращает появление людей со «шкурой на кону» — и система неизменно будет стремиться к этому моменту. Назовем такие ситуации «гибелью», поскольку это состояние не подразумевает восстановления. Основная проблема в том, что при вероятной гибели анализ затрат-выгод больше невозможен.
Рассмотрим более экстремальный пример по сравнению с экспериментом в казино.
Предположим, что группа людей играет в русскую рулетку с призом в один миллион долларов. Около пяти из шести останутся в выигрыше. Если использовать стандартный анализ затрат и результатов, можно утверждать, что у каждого игрока есть 83,33% шансов на прибыль, а «ожидаемая» средняя прибыль за каждый выстрел составит около $833333. Но проблема в том, что многократная игра в русскую рулетку непременно приведет вас на кладбище. Ваш ожидаемый доход… не вычислить.
Повторяющиеся риски
Давайте разберемся, почему «статистических испытаний» и «научных» заявлений недостаточно, когда есть «гибель» и повторяющийся риск. Если кто-то возьмется утверждать, что «статистические данные подтверждают безопасность этого самолета» с уверенностью 98% (в статистике меньший процент не имеет смысла), и будет действовать, исходя из этой уверенности, то ни один опытный пилот не дожил бы до наших дней.
В моей войне с Monsanto сторонники генетически модифицированных (трансгенных) организмов приводили в качестве аргумента анализ выгод (чаще всего несостоятельный и высосанный из пальца), вместо того, чтобы проанализировать остаточные риски в ситуации их повторения.
Психологи ставят диагноз «паранойя» или «неприятие риска» на основе одного-единственного эксперимента, а после берутся утверждать, что у этих людей проблемы с рациональным восприятием и врожденная тенденция «переоценивать» небольшие вероятности. Можно подумать, человек никогда больше не сделает ничего рискованного! Напомним, что ученые в области социальных наук страдают от проблем с динамическим восприятием. Они неспособны заметить очевидное противоречие такого поведения укоренившейся повседневной логике. В том, чтобы выкурить одну сигарету, нет ничего опасного, поэтому анализ затрат и результатов сочтет иррациональным отказ от столь большого удовольствия за такой небольшой риск! Но именно курение убивает людей, определенное количество пачек сигарет, десятки тысяч сигарет в год — другими словами, повторяемое серийное действие.
Кроме того, в реальности каждый отдельный риск вносит вклад в сокращение продолжительности вашей жизни. Если вы взойдете на гору, сядете на мотоцикл, заведете знакомство с мафиози, начнете самостоятельно управлять самолетом или выпьете немного абсента, ваша продолжительность жизни значительно уменьшится, хотя ни одно действие не окажет значимого эффекта само по себе. Из-за этого повторения паранойя по поводу маловероятных событий становится совершенно рациональным поведением. Но нам не стоит слишком переживать о себе; необходимо перенести некоторые из наших забот на более значительные вещи.
Кто есть «ты»?
Обратимся к понятию «племени». Недостаток современного мышления в том, что люди вязнут в иллюзии, будто каждый из нас — отдельный организм, не замечая в этом противоречия. Я выбрал девяносто человек из тех, кто посещает мои семинары, и спросил их: «Назовите худшее событие, которое может с вами случиться». Восемьдесят восемь человек ответили «моя смерть».
Только для психопата такой расклад может быть худшим. Поэтому я спросил тех, кто уверен, что самый страшный кошмар — это их собственная смерть: «Ваша смерть плюс смерть ваших детей, племянников, двоюродных братьев, кошек, собак, попугаев, хомячков (если у вас вообще есть кто-то из них) и человечества в целом — это ведь хуже, чем просто ваша смерть? Разумеется, да. Тогда почему вы назвали смерть самым плохим раскладом?»
Таким образом, становится ясно, что гибель индивида — это не так страшно, как гибель целой группы. Не стоит забывать и про экоцид, необратимое уничтожение окружающей среды — вот о чем действительно стоит беспокоиться.
Иерархия рисков. Личный риск для спасения коллектива — это «храбрость» и «благоразумие» в одном флаконе, поскольку вы снижаете риск для всего общества
Применительно к структуре эргодичности: моя смерть за игрой в русскую рулетку не эргодична для меня самого, но является таковой для системы. Принцип предосторожности в трактовке, которую я вывел с моими коллегами — как раз о глобальных рисках.
Каждый раз, когда я обсуждаю принцип предосторожности, какой-нибудь суперпродвинутый интеллектуал начинает рассуждать о том, что «мы рискуем, переходя дорогу», так зачем беспокоиться о системе? Эта софистика меня утомляет. Помимо того факта, что риск быть сбитым машиной составляет 1 на 47 000 лет, дело в первую очередь в том, что моя смерть — далеко не худший сценарий, если она не перекликается со смертью других.
Моя жизнь конечна, но человеческий род продолжает существовать.
Или
Я бессмертен, но человечество и экосистема обречены на вымирание.
Как я изложил в «Антихрупкости», хрупкость компонентов — это залог прочности системы. Если бы срок человеческой жизни был не ограничен, человечество бы вымерло от несчастного случая или из-за постепенной деградации. Но короткая жизнь каждого человека в отдельности способствует тому, что изменчивость окружающей среды сопровождается необходимыми генетические изменениями — люди эволюционируют и приспосабливаются.
Храбрость и предосторожность — не противоположности
Каким образом и храбрость, и благоразумие могут быть классикой добродетели? Добродетель по «Никомаховой этике» Аристотеля включает в себя: рассудительность, благоразумие и некую форму здравого смысла, которую он описал более широким понятием фронезиса. Разве это не противоречит мужеству?
В нашем контексте — абсолютно нет. Это одно и то же. Как же так?
Я могу проявить храбрость, спасая группу детей, которые вот-вот утонут — и это также в некотором роде соответствует благоразумию. Я жертвую нижним значением перевернутой пирамиды (см. картинку выше) ради тех, что располагаются выше.
Храбрость, согласно греческому идеалу, который унаследовал Аристотель от Гомера, Солона, Перикла и Фукидида, противоположна эгоизму:
Храбрость — это когда вы жертвуете собственным благополучием ради выживания группы людей.
Как видите, это вполне соответствует нашей схеме поддержания устойчивости системы.
Глупый азартный игрок — вовсе не смельчак, особенно если он рискует чужими деньгами или должен кормить семью. Этот пример, как и прочие формы безрассудной храбрости, на самом деле к храбрости отношения не имеют.
И снова о рациональности
Я говорил о рациональности с точки зрения фактических решений, а не того, что мы называем «убеждениями» — поскольку они могут быть адаптированы таким образом, чтобы внушить нам необходимость избегать всего, что угрожает выживанию системы. Если суеверия в этом помогут, то в них нет абсолютно никакого противоречия рациональности — более того, формально было бы иррационально мешать их распространению.
Вернемся к Уоррену Баффетту. Он заработал свои миллиарды не на анализе эффективности затрат — скорее, просто тщательно фильтровал информацию из целевых источников, а затем ловил возможности, которые прошли отбор. «Разница между успешными людьми и по-настоящему успешными в том, что по-настоящему успешные говорят „нет“ практически всему», — писал он. Такая схема может применяться и для того, чтобы говорить «нет» остаточным рискам. Потому что есть миллионы способов заработать деньги без принятия остаточных рисков. Есть миллионы способов решения проблем (например, мирового голода) без сложных технологий, внедрение которых повлечет за собой хрупкость системы и непрогнозируемую возможность возникновения остаточных рисков.
Нам вроде было бы несложно отказаться от каких-нибудь низкопробных технологий. Мне несложно уживаться со своим «параноидальным психозом», даже если это не совсем правильно. Ведь однажды моя паранойя может оправдать себя, и это спасет мою жизнь.
Любовь к рискам определенного рода
Основная идея «Антихрупкости» в том, что люди путают риск гибели с его вариациями — упрощение, которое нарушает более глубокую и строгую логику вещей. Это доказывает обоснованность любви к рискам, систематического «выпуклого» взаимодействия со средой, принятия многих рисков, которые не включают в себя остаточные риски, но дают возможность получения остаточной прибыли.
Волатильные инструменты не обязательно сопряжены с риском, и наоборот. Спортивные прыжки со скамейки тренируют мышцы и укрепляют кости — чего не скажешь о прыжке с двадцать второго этажа. Небольшие травмы приносят пользу, в отличие от тяжелых. В одних случаях паника бесполезна, в других оправдана. Риск и гибель — это разные вещи.
Источник: https://ru.insider.pro/
